Мария
(Мариам, дева Мария, богородица, матерь божья, мадонна [итальянское madonna, сокращенное от mia donna, "моя госпожа"; для сравнения: французское Notre Dame, английское Our Lady)

- в христианских религиозно-мифологических представлениях земная мать Иисуса Христа, иудейская девственница, чудесно родившая без разрушения своей девственности. Этимология имени "Мария" неясна (возможно, от корня MRH, "быть тучным", в переосмыслении - "сильная", "прекрасная"; для сравнения: корень MRR, "быть горьким"). ___ О происхождении и детстве Марии каноническое евангельское повествование (в котором вообще сведения о Марии чрезвычайно скудны) не говорит ничего; источником данных, воспринятых литургической, иконографической и фольклорной традицией, явилось раннехристианское предание, уже около 200 года зафиксированное в апокрифе "Книга о рождестве Марии" (позднее получившем название "Первоевангелие Иакова Младшего"), а затем во множестве агиографических, гомилетических (проповеди) и гимнографических текстов, восходящих к этому первоисточнику. Согласно этой традиции, Мария происходит из мессианского "колена" Иуды (смешавшегося, как иногда добавлялось, со священническим "коленом" Левия), из царского рода Давида; ее родители - праведники Иоаким и Анна, дожившие до пожилого возраста бездетными. Нежданное рождение Марии как бы повторяет чудо рождения ее предка Исаака от престарелых Авраама и Сарры. Предание говорит о воспитании Марии в обстановке особой ритуальной чистоты, о первых шагах младенца по седьмому месяцу (тема византийской иконографии), наконец, о "введении во храм"; с трех лет Мария воспитывается при иерусалимском храме, служа его святыням, занимаясь рукоделием и получая пищу из рук ангелов. К 12 годам она дает обет вечного девства. Однако совершеннолетняя девственница не может оставаться при храме, и для нее ищут супруга, который охранял бы ее, не прикасаясь к ней и уважая ее обет; по чудесному знамению (голубица, вылетающая из посоха; для сравнения: расцветающий жезл Аарона, Ветхий завет, Числа 17, 8) из нескольких претендентов выбран престарелый Иосиф Обручник. В его доме Мария работает над пурпурной пряжей для храмовой завесы (символ предстоящего "прядения" младенческого тела Иисуса Христа из "пурпура" материнской крови в утробе Марии). Работа над пряжей еще продолжается, когда происходит благовещение (с этого пункта события описываются в каноническом евангельском повествовании, лишь детализируемом и расцвечиваемом апокрифической версией): в галилейском городка Назарете (Северная Палестина) Мария слышит от архангела Гавриила, что ей предстоит родить от духа святого сына, облеченного достоинством мессии; ей обещано чудо девственного материнства (Новый завет, Евангелие от Луки 1, 26-38). Ожидая младенца, она отправляется в дом Захарии и Елисаветы, своей родственницы, которая в это время уже 6-й месяц ожидает рождения Иоанна Крестителя. В гостях у Елисаветы Мария остается около трех месяцев, после чего возвращается в дом Иосифа (Новый завет, Евангелие от Луки 1, 56). Как только ее беременность становится явной, огорченный Иосиф лишь из жалости не хочет опозорить ее публичным обвинением, но слова явившегося Иосифу ангела убеждают его в невиновности его "обручницы" (Новый завет, Евангелие от Матфея 1, 18-24). По апокрифической версии, нашедшей отражение в средневековой (особенно византийской) иконографии, Мария была всенародно подвергнута испытанию таинственной "горькой водой, наводящей проклятие" на неверных жен, как это рекомендуется в Библии (Ветхий завет, Числа 5, 11-31) и описывается в талмудическом трактате "Сота"; архаическая ордалия подтвердила ее целомудрие. По провиденциальному стечению обстоятельств Марии суждено родить Иисуса Христа в мессианском городке Вифлееме, на исконной родине Давидовой династии. Для бедной, усталой с пути роженицы нет места в гостинице (Новый завет, Евангелие от Луки 2, 7) и случайный приют дает ей чужой хлев, в ясли которого она укладывает новорожденного. Через 40 дней после родов Мария должна совершить обряд ритуального очищения и принести младенца в храм; там ее встречает Симеон Богоприимец, пророчествующий, между прочим, и о предстоящих страданиях Марии: "и тебе самой оружие пройдет душу" (Новый завет, Евангелие от Луки 2, 35; отсюда позднекатолическая по своему происхождению иконография Марии, сердце которой пронзено мечом или семью мечами). Затем Мария, спасая от царя Ирода младенца, бежит с ним и с Иосифом в Египет, а после смерти Ирода возвращается в Назарет (Новый завет, Евангелие от Матфея 2, 21-23). Далее евангельские канонические тексты отмечают участие Марии в паломничестве на праздник в Иерусалим, во время которого двенадцатилетний Иисус исчезает, так что Марии и Иосифу приходится искать его (Новый завет, Евангелие от Луки 2, 42-49), и ее присутствие на свадьбе в Кане Галилейской, где по просьбе Марии Христом совершено чудо претворения воды в вино (Новый завет, Евангелие от Иоанна 2, 1-10); с точки зрения православной и католической традиции, чудо это открыло бесконечный ряд милостей, из века в век оказываемых Христом по молитвам Марии, "ходатаицы", "молебницы" и "заступницы" за людей во всех их нуждах. Отношения между матерью и сыном описываются в тонах сурового, строгого отречения сына от природной любви матери во имя исполнения его миссии. Православная и особенно католическая традиция предполагает физическое или духовное присутствие Марии при важнейших моментах страданий сына (например, встреча с ним во время несения им креста, вычитываемая из новозаветного Евангелия от Луки 23, 27 играет важную роль в католической практике и иконографии "крестного пути"). Но евангельское повествование говорит только о присутствии Марии на Голгофе: она стояла [при] кресте Иисуса"; умирая, сын велит матери усыновить своего "любимого ученика" (Новый завет, Евангелие от Иоанна 19, 25-27), которого церковное предание отождествляет с Иоанном Богословом. Православная и католическая традиция принимает, что по воскресении Христос прежде всего явился Марии (хотя новозаветные тексты молчат об этом), а из отмечаемого каноническим повествованием пребывания Марии среди апостольской общины в дни после вознесения Христа (Новый завет, Деяния апостолов 1, 14) выводит ее присутствие как при самом вознесении, так и при "сошествии святого духа" на апостолов (здесь иконография отводит ей центральное место). Последние годы Марии описываются только в апокрифах и агиографических текстах. По некоторым православным преданиям, Мария участвовала в распределении между апостолами по жребию земель, куда они должны были направиться для проповеди; ей выпала по жребию Иверия (Грузия), с которой она оказалась впоследствии мистически связаной через свою "иверскую" икону, однако ангел указал ей вместо этого путь на Афон (которому предстояло стать мировым центром православного монашества, местом особого посвящения Марии). По другой, более распространенной версии, она тихо жила в доме Иоанна Богослова, деля время между молитвами и трудами рукоделия, и посещала места, имеющие отношение к истории жизни Христа. События, связанные со смертью Марии (успение) символически как бы повторяют важнейшие смысловые моменты ее жизни: возвещение от архангела Гавриила о близкой смерти - новое благовещение, принятие в "небесную славу" (латинское assumptio) - новое "введение во храм". Как некогда Мария держала на руках младенца Христа, так Христос в византийско-русской и отчасти западной (Дуччо) иконографии успения принимает на свои руки маленькую и хрупкую душу Марии - младенца, родившегося в новую жизнь. За успением, то есть разлучением души Марии с телом, следует их чудесное воссоединение и уход воскресшего тела в потусторонний мир: апостолы раскрывшие гробницу для запоздавшего Фомы, обрели ее пустой. Это предание о телесном вознесении Марии на небо, восходящее к раннехристианским апокрифам, догматически сформулировано только в католицизме, и притом очень поздно (1950 год). Момент торжественного увенчания Марии как "царицы небесной" характерен лишь для западной традиции; в 1964 году католическая церковь объявила Марию "матерью церкви". ___ Хотя представляется, что жизнь Марии началась, как и у всех людей, - с ее рождения (догматическая доктрина о "предсуществовании", аналогичная представлению о "предвечной" жизни Иисуса Христа в ипостаси Логоса, к Марии неприложима), идеи "предвечного замысла" бога о рождении Марии, провиденциального "уготовления" ее непорочности "от начала мира" и т.п. играют важную роль в символической образности и иконографии православия и католичества. Эти идеи раскрываются, в частности, через переосмысленную символику Ветхого завета: такие ветхозаветные образы, как неопалимая купина, лестница Иакова (Ветхий завет, Бытие 28, 12), чудесно орошенное руно Гедеона (Ветхий завет, Книга судей израилевых 6, 37-38), понимаются как символы Марии (чудо девства, не разрушенного родами, и человеческой природы, не разрушенной присутствием бога, "огня поядающего" - Ветхий завет, Второзаконие 4, 24 и др.). Кульминацией всех "знамений" Ветхого завета о Марии считаются слова пророка Исайи: "Господь сам даст нам знамение: се, дева во чреве зачнет и родит сына, и нарекут имя ему С-нами-бог (Ветхий завет, Книга пророка Исайи 7, 14), - отсюда иконография Марии, окруженной указающими на нее ветхозаветными пророками. Представление об особой "уготованности" Марии, ее "очищенности" от "чрева матери", намеченное уже у сирийского церковного писателя 4 века Афрема (Ефрема Сирина), в католицизме претворилось в особый догмат (окончательно принятый лишь в 1854 году) о "непорочном зачатии" самой Марии в браке ее родителей (а не только "девственном зачатии" ею Иисуса Христа, что является общехристианской догмой), то есть о ее полной изъятости из общечеловеческой наследной греховности ("Грехопадение"), в этом смысле Мария - как бы невинная Ева, пришедшая исправить дело "падшей" Евы; в ней снимается проклятие, постигшее за вину человека мир природы ("землю", Ветхий завет, Бытие 3, 17-18), а потому с ней соотносено вовлечение природной жизни и космических циклов в сферу христианской святости (православное песнопение называет ее "всех стихий земных и небесных освящение", "всех времен тогда благословение). Неортодоксальное заострение этого ортодоксального мотива в художественной литературе - слова персонажа Достоевского: "богородица - великая мать сыра земля есть"; для сравнения: характерная для западноевропейской иконографии позднего средневековья и Возрождения тема "мадонны смирения", сидящей на земле среди цветов, "Мария на земляничной грядке" и т.п. В фольклоре эти аспекты образа Марии контаминировались с пережитками натуралистического язычества, указывающими на связь Марии с мифологическими образами богини земли, природы, богини-матери; но их смысл в контексте христианских религиозно-доктринальных представлений уже иной, поскольку Мария здесь не олицетворение природы как таковой, но "начаток", прообраз, первое явление преображенной райской природы. ___ В легенде о Теофиле, восходящей к ранневизантийской среде, но особенно популярной во Франции 13 века (горельефы тимпана Нотр-Дам в Париже, драматическое "Действо о Теофиле" поэта Рютбёфа), герой, состоящий на службе у епископа, устав от тягот жизни, продает свою душу дьяволу и быстро делает карьеру, однако раскаивается и обращается за помощью к Марии, которая отбирает у дьявола расписку Теофила. Здесь выступают два характерных мотива: Мария как "прибежище грешников" и "взыскание погибших" (обозначения соответственно в католической и православной традиции), то есть всепрощающая мать, к которой может обратиться самый безнадежный грешник; Мария как защитница христианина, своими руками отгоняющая от него дьявола (для сравнения: картина Дж. да Монтерубиано, 1506 года, на которой Мария грозит палицей бесу, пытающемуся вырвать из-под ее покрова ввереного ей отрока). В византийском апокрифе "Хождение богородицы по мукам", получившем распространение и на Руси, Мария испрашивает даже для окончательно осужденных грешников в аду некоторое облегчение их участи. Целый ряд западных легенд повествует о пропащих людях, которых спасает только верно соблюдаемая среди блудной или воровской жизни привычка каждый день молиться "Ave Maria" (вор остается живым, провисев два дня на виселице, и может уйти в монастырь замаливать грехи, даже у отлученного от церкви беспутного школяра после смерти на губах расцветает роза; в православной легенде о чудотворной иконе "Нечаянная радость" Мария спасает душу молившегося ей каждодневно грешника, обратив его укоризной к покаянию). Жонглёру, представителю осужденной церковью профессии, пытавшемуся угодить Марии фокусами уже после своего вступления в монастырь, Мария милосердно стирает пот с лица. В своей материнской жалости она готова покрыть перед людьми вину падшей монахини (мотив, использованный Морисом Метерлинком в драме "Сестра Беатриса"). Западная куртуазная поэзия позднего средневековья подчеркивает в Марии черты Прекрасной дамы, вызывающей восторженный рыцарский энтузиазм (эта линия, с еще большей дерзновенностью продолженная в культуре барокко, нашла отклик в стихотворении А.С.Пушкина "Жил на свете рыцарь бедный": "Полон верой и любовью,/ Верен набожной мечте,/ Ave mater Dei кровью,/ Написал он на щите"); напротив культура допетровской Руси и русский фольклор знают Марию или как властную царицу, или как жалеющую мать. Однако и западная, и русская поэтическая традиция едина в отношении к Марии как "теплой заступнице мира холодного" (М.Ю.Лермонтов). ___ Истоки иконографии Марии восходят к искусству римских катакомб (фрески Киметерия Присциллы, 3 век - пророк Валаам перед Марией, кормящей младенца грудью, поклонение волхвов и др.), еще продолжающему античный подход к предмету: черты аскетизма отсутсвуют, подчеркнуты сила и значительность материнского тела и энергия огромных черных глаз. Новый, более строгий образ Марии дает ранневизантийская мозаика 6 века в Сант-Аполлинаре Нуово: Мария, одетая в пурпур, как императрица, с покрытой головой, как монахиня, на престоле, в торжественной фронтальной позе, в окружении четырех ангелов, одетых, как константинопольские придворные, принимает поклонение волхвов, держа на руках благословляющего младенца. Царские и монашеские черты византийского образа Марии собираются воедино в идеале выдержки, сдержанности, самообладания. Порой Мария предстает как образ несокрушимой, почти воинской мощи и заступничества за людей (мозаика в конхе центральной апсиды Софии Киевской, так называемая "Нерушимая стена" 11 век). Наряду с этим византийское искусство все последовательнее акцентирует одухотворенность лика и фигуры Марии, их тонкость и нежную хрупкость, особенно в иконографическом типе "Умиления" (Мария, склоненная к младенцу, прижавшемуся щекой к ее щеке); самый замечательный пример этого типа - "Владимирская богоматерь" (1-я половина 12 века), попавшая на Русь и оказавшая решающее влияние на разработку этого типа в русской иконописи. Другой византийско-русский иконографический тип - "Одигитрия" (греческое "Путеводительница"), где акцент перенесен на строгость духовной дисциплины, сдержанность, рассудительность. Голова Марии всегда закрыта платом (мафорием), на котором сияют три звезды (на лбу и на плечах) как знак троякого девства Марии - до рождения, в рождении и по рождении. Искусство западного средневековья проходит путь от властности и силы прероманских и романских изображений Марии с их строжайшей стилизацией ("Мадонна епископа Имада в Падерборнском музее, середина 11 века; фреска в апсиде церкви Сан-Клементе де Тауль в Каталонии, начало 12 века) к трепетной одухотворенности готической трактовки этого образа (скльптуры Реймсского собора, особенно "Посещение Марией Елисаветы", 13 век), находящей позднее отголоски у С.Боттичелли ("Магнификат", 1482-83 гг.). Ренессанс в Италии наделяет Марию чертами античного стоического идеала невозмутимости (А.Мантенья, "Сретение"), на севере Европы - вводит в бытовую обстановку состоятельного бюргерства (Ян ван Эйк, Р.Ван дер Вейден и другие нидерландцы 13 века; на картине Г.Давида Мария кормит младенца с ложечки). Снижение образа Марии у А.Дюрера, элиминирование всех аскетических и аристократических черт (серия гравюр "Жизнь Марии"), перенесение этого образа в сферу фольклорной сказочности у Л.Кранаха Старшего и А.Альтдорфера - симптом нового, протестантского отношения к Марии. В католической Италии Рафаэль создает тип мадонны, основанный на строго отмеренном равновесии земной красоты и величавого целомудрия, уюта и парадности, античного и христианского элементов ("Мадонна в зелени", "Мадонна в кресле", "Сикстинская мадонна"); так была дана норма, жившая в классицизме 17 века (например, у Н.Пуссена) и окончательно исчерпанная лишь к 19 веку (Д.Энгр, "Мария перед святыми дарами"). П.П.Рубенс нарушает равновесие и дает перевес чувственности, а А.Корреджо - плебейскому вкусу к натуралистической детали. В Испании Б.Мурильо удается ценой несколько приторной миловидности ответить на запросы очень широких кругов и дать такой образ Марии, который был бы одновременно детски наивным и матерински доступным, притом без малейшего конфликта с барочной парадностью. Новые течения в искусстве 19-20 веков дали чувственно экзальтированную Марию английских "прерафаэлитов" (Д.Г.Россетти, "Благовещение"), экзотическую таитянскую П.Гогена, суровый и нежный символ надличных сил материнства, заставляющий вспомнить тяжеловесность романских мадонн, у Г.Мура ("Мадонна с младенцем"). Секуляризованное преобразование мотивов, связанных с иконографией Марии, заметно в творчестве К.С.Петрова-Водкина - "Умиление злых сердец", "1918 год в Петрограде". Мифологический словарь. С.С.Аверинцев

Здесь Вы можете перейти к сайтам: Гражданское общество Город без наркотиков Тур-Экспресс Страницы радиоведущей Ближе к классике Кинокаталог "Лузитания" При подготовке материалов сайта используется информационно-аналитическая программа "Ойкос". "Ойкос" - самый быстрый доступ к информации! Сайт создан в системе uCoz