АЛЕНЬКИЙ ЦВЕТОЧЕК
(Елена Соловьева, Екатеринбург, сказка девятая, апрель 2001)

___ Она была подарком, нечаянным чудом, как дюймовочка, обнаруженная кем-нибудь с похмелья в венчике цветка. Я снова и снова придумывала подробности её несуществующей жизни в те безнадёжные для себя дни, когда истерзанный снег на городских улицах протирался до дыр, а народ, ожидающий общественный транспорт, выглядел так же потеряно, как челюскинцы на льдине. Их всё дальше уносило от берега, ухмылка чёрной воды ширилась и пустота щерилась, как мешок для переноски покойников в легендарном “Твин Пиксе”.И не то страшило, что эта тень готова зараз проглотить дюжину “Титаников” - она начисто, до приступов тошнотворного головокружения лишала окружающее реальности. ___ Именно в такие дни мне было необходимо редкое умение Лины сдерживать мир в равновесии. Даже стоя в очереди за кефиром, она выглядела так, будто только что бойко доказала сложную теорему. И на поцарапанной школьной доске сияет выведенная ею формула жизни, за скобки которой она ухитрилась неизвестным остальным способом вынести всё неудобное и ненужное, оставив в солнечной сердцевине главное: жареную картошку с хрустящей корочкой, туфли-лодочки, белую рубашку с галстуком к выходному костюму мужа, и, конечно, цветы, которые были не просто преданы своей хозяйке, а ревниво, до истерики в неё влюблены. Они начинали чахнуть сразу же, стоило Лине покинуть дом дня на два. ___ Впрочем, Лина, как и её утонченно-капризная хамеропс (не путать с финиковой пальмой) не любила сквозняков и странствий. Ей вполне хватало цветочной географии: китайских рох и альпийских фиалок. Каждая вещь в её доме вот уже лет 30 имела своё постоянное место. И гости, приходившие в эту большеглазую квартиру по праздникам, понимали, что чистота и тишина имеют запах. ___ Конечно, далеко не каждый мог определить, в каких пропорциях аромат гелиотропа смешан с лимонным привкусом герани, и как оттеняют ваниль олеандра взятые для остроты щепотки синьки, хлорки и нафталина. И уж точно - только Лина знала, что главное в её доме - запах воспоминаний: крошечные саше в бельевом шкафу, каждое из которых сделано в день рождения детей: Юли, Алексея и Игоря. Ей казалось, что подобным образом она придумает им запах, а значит и судьбу. Так быт был превращен этой маленькой женщиной в череду ритуалов, неукоснительное исполнение которых обеспечивало её миру процветание и достаток. ___ Например, серебряные ложки и мельхиоровые подстаканники ( на каждом из которых маленький земной шар украшала пирамидка Кремля, напоминающая чем-то краснозвездочные памятники местного кладбища) чистили в апрельскую предпасхальную уборку. И Лина твердо знала, хотя никому об этом не говорила, что рецепт состава для чистки должен выглядеть следующим образом: одна часть соли и три части весеннего неба, того... (здесь уже вступаю я), каким оно бывает только в апреле, между последними заморозками и первым (тут Лина всегда улыбалась, вспоминая мужа), непременно первым в твоей жизни поцелуем. Позже у мира не выцарапать и осколка этого акварельного ощущения, которое хотя и имеет все родовые признаки обычного ностальгического воспоминания, есть, на самом деле твёрдое знание того, что мир реален, что он -есть. ___ Потому же Лина полагала: окна, вымытые в апреле, на весь год сохраняют особое сияние, что очень важно, поскольку драцена и кордилин, королевские цацы-близнецы из западной комнаты, хотя и не переносили прямых солнечных лучей, слишком страдали от пыли на стёклах. ___ Но главным священнодейчтвием была уборка кабинета мужа, которая никому не перепоручалась на протяжении десятилетий. Всякий раз, когда Лина заходила сюда одна, то на мгновение чувствовала себя маленькой девочкой в заколдованном лесу. Зелёный полумрак скрывал верхние полки книжных шкафов, и кожаное кресло вросло гнутыми ножками в ворс ковра. Взбитым до пены яйцом Лина возвращала блеск мягкой коже, а царапины на деревянных подлокотниках лечила смесью красного вина с растительным маслом. Потом до холодного сияния вычищала серебряный портсигар, долго дышала на гравировку “уважаемому... от сослуживцев”, и ещё какое-то время, после того, как все было закончено, просто вдыхала воздух этой комнаты, где пахло иначе, чем во всей квартире - табаком и одеколоном, сложным мужским запахом, который она сама создала за долгие годы их общей с Сергеем Александровичем (и даже про себя не иначе) жизни. ___ То, что этот запах неуловимо меняется, Лина почувствовала в свою пятидесятую весну, когда настала пора пересадки цветов, и на веранде, половицы которой звонко потрескивали, распряляясь после зимних морозов, она готовила землю, смешивая перегной, дёрн и песок, перебирала золотистые луковицы и собирала в специальные банки дождевую воду. Чужой запах был молодым и тревожным, но она сразу узнала его, хотя с момента их с Сергеем медового месяца прошло почти 30 лет. Пахло морем, гниющими водорослями и внутренностями воронёных мидий, сквозняками и странствиями. Лине показалось, что внутри неё начал расти невиданный цветок. ___ И, будто боясь потревожить его первые, робкие движения, она слегла, но не сразу. Хотя потом выяснилось, что рак у неё обнаружили ещё в те дни, когда роман её мужа с молоденькой секретаршей только начинался. Но Лина, знавшая своего супруга лучше, чем он сам себя, уже поняла, чем все кончится, и ни с какими жалобами в вышестоящие инстанции не пошла, к врачам тоже обращаться не стала. Смертельная болезнь, с тайным сладострастием лелеемая ею, развивалась по тем же законам, что и последняя страсть мужа. Когда в его отношениях с любовницеё наступали отливы и Лина это чувствовала, ей ненадолго становилось легче. Но она, уже, казалось, не была этому рада, и с вожделением, непонятным ей самой, хотела боли, толчки которой в полубреду воспринимала как чувственные спазмы давно забытых любовных игр, и всё шептала горячо: “Серёжа, Серёжа”, теребя детскую, в цветочек, ночнушку. ___ Сознание Лина сохранила до самых последних минут, которые, говорят, были ужасны. Она гнила изнутри и перед смертью, от правой груди у неё с сухим треском оборвавшейся пуговицы, отвалился сосок. Похоронили её быстро, даже скомканно, опасаясь зловония, на новом, без единого деревца, кладбище. Церемония прощания была омрачена почти курьёзным случаем. ___ В толпе перешёптывались и указывали на соседние могилы, где с погребальных венков от осенних дождей слезла краска, и оказалось, что раскрашенные нарядно цветы и листья сделаны из отходов оберток, в которые упаковывали маргарин на городской фабрике. Там так и стояло: маргарин “Радуга”, масса нетто -250 грамм и идиотские картинки. И только седой, с осунувшимся лицом Серёжа, этого не заметил. Казалось, он начал сосредоточенно решать в уме какую-то сложную задачу, может быть, ту, что до сих пор решаю и я: что с последней нежностью растила в себе эта женщина - цветок пустоты или цветок бессмертия? ___ А мою тетку Марину (которая и была той самой молоденькой секретаршей) прозвали после похорон Ведьмой-Радугой. Её глаза и вправду с тех пор зажглись лихорадочным блеском, а волосы стали отливать нервной радугой, которая появляется только в лунную ночь на шкуре очень породистых лошадей. Вокруг губ и сосков легла возбуждающая смуглость, сгущавшаяся в области лона наподобие южных сумерек и нежные, нижние губы внутри стали почти фиолетовыми, того призрачного оттенка, который встречается только у редких аметистов и особого вида медуз, чей ожог считается особенно болезненным.

Здесь Вы можете перейти к сайтам: Гражданское общество Город без наркотиков Тур-Экспресс Страницы радиоведущей Ближе к классике Кинокаталог "Лузитания" При подготовке материалов сайта используется информационно-аналитическая программа "Ойкос". "Ойкос" - самый быстрый доступ к информации! Сайт создан в системе uCoz