ПРОВИНЦИАЛЬНАЯ ГОТИКА
(Алексей Вдовин, Екатеринбург, рассказ)

___ Две подруги, молодые крепкие девицы в джинсах и курточках по осенней практичной моде, голосовали неподалеку от автобусной остановки, где в ожидании рейсового автобуса в город, следовавшего с интервалом в сорок минут, уже стояли люди - в основном грибники и садоводы, пропахшие лесом и землей, стояли, про себя осуждая нетерпеливых девиц, а может и втайне завидуя им, поскольку в нашем краю, такси не знавшем, всякий автолюбитель рад подвезти таких вот молодых, раскованных до города, и денег с них не взять, потешив себя вольным разговором и волнующим запахом недорогих крепких духов. Но девицам не везло, и публика злорадствовала - трасса, несмотря на воскресный день, была пуста, редкие легковушки были забиты все теми же садоводами, грузовики, разогнавшись на спуске, пролетали мимо, автобуса не предвиделось ___ - Пешком, может, - лениво предлагала одна, а звали ее Катя, и именно от нее возвращались в город подруги, провозившись всю субботу и часть воскресенья на огороде, выколупывая картошку из влажной земли, утрясая ее в мешки и стаскивая в домик, маленькую пристройку, к жилью неприспособленную, служившую временным складом для овощей, где на единственной кровати у железной печки и спали они, свернувшись под одним одеялом. ___ - Ну вот еще! Куда? - не соглашалась вторая, Таня, и была она явно бодрее своей подруги, настолько, что могла с утра еще протаскав тяжелые мешки, легко выйти на трассу и стоять вот так, поднимая руку, открыто и зло глядя в глаза водителей, проезжавших на своем транспорте мимо. ___ - Давно бы дошли, - продолжала Катя, - не двигаясь с места. ___ - Ничего. Стой. Вот этот остановит, - Таня вновь поднимала руку и вновь провожала взглядом очередной автомобиль, бурча в затылок пассажирам неприятные слова. ___ Так и стояли они, а остальные, там, на остановке, молчали и смотрели на них, ожидая, чем закончится все дело, изредка, по привычке взглядывая на хмурое небо - будет ли дождь. Стояли до тех пор, пока не показался на горизонте, а затем и не приблизился фургончик с надписью “Вахта” на борту, в котором сидели три усталых, но довольных мужика, отмотавших сегодня больше ста километров, и с каждым из них приближавшихся к дому. Они возвращались к очагам своим, но лелеяли и одну бутылочку ноль-семьдесят пять, которую берегли, предвкушая теплое и покойное сидение в гараже, куда поставят машину и где, по случаю выходного дня, не должно быть никакого начальства, пославшего их восстанавливать телефонную линию в неблагоустроенный сельский район. Ехали они, обмениваясь правдивыми рассказами и анекдотами, накопившимися за долгие годы добросовестной работы, пока не увидели на дороге двух девиц, двух подруг в джинсах и курточках, Катю и Таню. Увидели издалека. ___ - Подбросим девчонок? - предложил один ___ - Сиди уже, - отозвался второй, - До пенсии всего ничего, а туда же. ___ - Главное, ребята, сердцем не стареть, - возразил первый, - Петрович, сбрось обороты. ___ - А твоих тут нет, Серега? - спросил Петрович, кивая на остановку, но уже притормаживая. ___ - У меня сад за дамбой, - ответил Серега, - Эх, огурчики-помидорчики, а девчонки-то ничего. ___ Он приоткрыл дверь и, высунувшись наполовину из фургона, поинтересовался: ___ - В город, красавицы? ___ Стоящие на остановке уже наточили языки в ожидании момента, когда их обвинения в адрес распустившейся молодежи будут подкреплены реальной картиной падения нравов, слова уже были готовы сорваться с этих наточенных языков, но неожиданно для всех Таня вдруг кинула на землю рюкзачок и заорала: ___ - Проезжай! Проезжай! Чего встал, харя?! Ну, давай, вали! Газуй, слышишь?! ___ От такого поворота событий опешили все - и остановка в полном составе, которая все слышала, и Серега, повисший одной ногой над асфальтом, и попутчики его, и подруга Катя. А Таню несло. Она наступала на фургон как-то боком, похожая на ополоумевшую кошку с диким глазом и отведенными назад ушами. ___ - Пошел! Пошел! Мало тебе?! Сваливай, кому сказала?! ___ Серега вышел из машины. ___ - Ты чего, подруга? Чего ты? - он выставил вперед руки, он не понимал, но и не мог просто сесть обратно, закрыть дверь и уехать, оставаясь в недоумении, скрывая его и мучаясь им потом. ___ - А-а-а! - завопила Таня, шаг вперед, еще шаг, потом удар ногой, еще ногой, еще, потом по упавшему, в живот, в лицо, еще куда-то... ___ Все сразу ожило. Друзья-связисты выскочили из машины и бросились к Сереге, замешкался Петрович, пока обегал фургончик и примериваясь с какой стороны подойти к Тане, но на ней уже повисла Катя, бормотавшая сквозь слезы испуга той прямо в ухо: “Ты чего, Танька? Ну, что ты? Ну перестань”. Даже на остановке произошло движение - кто-то перешел через дорогу, чтобы лучше видеть, кто-то просто переместился поближе, не теряя из виду своих рюкзаков. Таня тоже плакала, но иначе - слез не было на покрасневшем лице, только плечи тряслись. ___ А Серега не двигался. Лицо было разбито в кровь, глаза нехорошо закрыты и дыхание слабое. Его втащили в машину, хлопали по щекам, Петрович полез, матерясь, за аптечкой, там были вата, спирт, бинты, и пока все это использовалось, подошел автобус, который смыл все следы непонятной драмы, туда же попали и Катя с Таней, Кате пришлось тяжелее всех - она несла рюкзаки, поддерживала безучастную ко всему Таню и за двоих выносила молчаливое осуждение окружающих, свидетелей. ___ Серега в себя не пришел. Ни тогда, на дороге, ни день спустя. Через неделю он открыл глаза, через месяц начал говорить, непонятно пережевывая слова. Жена его проклинала двоих друзей и “эту стерву”, пыталась ее искать, сама, так лучше, ей подсказали, что проку от милиции не будет и легче ей, оставшейся с двумя детьми и недееспособным кормильцем после суда не станет, а так можно пригрозить и вытрясти с нее какие-нибудь деньги. Жена взяла в оборот Петровича, вдвоем они объездили все дачи, но сезон у садоводов подходил к концу, никто ничего не знал, никто ничего не мог ответить на вопросы, типа: “А это чей домик?”, “А здесь кто живет?” - даже те, кто стоял на остановке тогда, предпочитали отмалчиваться, припоминая все и, наверное, стыдясь. Серега, Сергей Леонидович, муж, отец, постепенно приходил в себя, начал узнавать жену, потом встал на ноги, в конце концов вернулся домой, все срослось, да и повреждений особых не было, только эта странная кома приводила врачей в замешательство. ___ Жена от него ничего добиться не смогла - стоило ей завести разговор на больную тему, как Сергей замыкался, уходил в себя, дервенел даже - и чем призрачней была надежда на компенсацию за увечья, тем настойчивее она становилась, дело доходило до страшных криков, нелепых односторонних ссор. В довершение всего Сергей ушел с работы, устроился в магазин грузчиком, в нем пробудилась какая-то нездоровая сила, он с удовольствием ворочал тяжелые ящики, коробки, почти не пил, начальство нарадоваться не могло. Жена, наоборот, стала побаиваться его простой грубости, все ее методы, уловки перестали действовать, дом, дети теперь полностью лежали на ней, муж работал, спал, по выходным не вылазил с кухни, где стоял маленький телевизор. Вдобавок, его стали бояться дети - их дети, погодки, сын и дочь, четвертый и пятый классы. Когда Сергей приходил домой, они затихали у себя в комнате, со странным прилежанием читали книжки и говорили с папой опуская глаза и сглатывая через каждое слово. Жена терзалась про себя и советовалась с мамой о разводе. ___ Таня и Катя тем временем продолжали учиться в медицинском училище, никуда из города не уезжали, ни от кого не скрывались, жили все в той же общаге. Катя, отпоив тем вечером Таню у себя в комнате, но так ничего и не добившись, отправила ее к себе, а сама рассудила, что лучше вообще забыть эту историю, тем более, что чужая душа - потемки, учиться им вместе еще не один год, придет время. А потом, зимой, увлекла ее другая история, парень, фотограф, он жил там же, в общежитии, на Танином этаже, у нее они и познакомились на Новый год, он рассказывал про Крым, откуда был родом и щелкал “Поляроидом”. Таня молча скрипела зубами, а Катя, ловя ее взгляды, почему-то думала: “так тебе и надо”. Но это было всего один раз, в тот вечер, а потом она и сама говорила ему: “Пойдем к Таньке”, и Танька, милая Танька говорила: “Пойдем к нему” и приглашала к себе их вместе. И вдвоем они сидели по-прежнему, чаевничали, только в сад, к Катиной бабушке, уже по весне, не поехали, хоть та и звала. В городе о Таниной выходке говорили, слух ходил. Версий было много - и малолетние угонщицы, забившие насмерть экспедицию, и похитители картошки, угнавшие целый грузовик на рынок в соседний город, и уж совсем несуразная байка о заезжих террористах, кочевавшая из уст в уста, разве что, как дань моде. ___ Таня, казалось, была поглощена романом подруги, участвовала во всех ее переживаниях, сочувствовала и давала полезные советы, но быть свидетельницей на свадьбе отказалась, уехала летом домой, неизвестно куда, в другой город, свидетельницей была другая девочка из их группы. На свадьбе фотограф неожиданно напился, а его мрачные друзья-кавказцы хором тянули что-то застольное на неизвестном языке, но в целом все окончилось благополучно. Молодые жили все в том же общежитии, училище подкинуло деньжат, у фотографа были запасы, и к осени их комната приобрела вполне современный вид, с хорошей стереосистемой, видео и посудой, которую можно не прятать в шкафу. ___ Ближе к окну стояла огромная кровать, на которой молодые супруги спали, раскинувшись, на которой рассаживали гостей, когда не хватало стульев. От окна в ветреную погоду дуло, и поэтому Катя ложилась ближе к двери, где и застал ее однажды странный сон, в котором Таня, одетая в ту самую курточку и в те самые джинсы, и, что самое интересное, с тем же мешком картошки, холодной и грязной, влезала в их окно, вываливала мешок прямо на Катю, а сама, как была, в пропахшей землей одежде, забиралась под одеяло к ее мужу, и пока Катя пыталась выбраться из-под груды картошки, занималась там любовью с ним, долго и шумно. ___ Утром ей сразу бросилась в глаза грязная простыня на полу. Рядом с ней лежал задушенный муж. ___ Милиция ничего доказать не смогла. Да, окно в ту ночь открывали, да, были следы на подоконнике, на кровати, следы огромных мужских сапог, явные признаки насильственной смерти. На руках у следователя оказалась полоумная вдова, крымская родня покойного, суровые друзья-кавказцы и ни одного свидетеля, ни одной приемлемой версии. ___ Единственный человек, который мог что-то сказать, молчал. А как было описать Тане ту ночь, когда, сжав кулаки, стояла она у окна и призывала неведомые силы, когда, в ответ на ее призыв из кустов вышел мужчина, поднял глаза - она не сразу узнала Сергея - и кивнув головой, неожиданно ловко устремился по водосточной трубе, вверх, она не видела всего остального, она упала лицом в подушку, она бормотала: “Помоги ему, помоги ему...”, а Сергей, сделав то, что могли сделать только его сильные руки, спустился вниз так же тихо и вернулся домой, выбросив по пути перчатки и галоши в мутную речушку, разделся и лег в кровать, так и не разбудив крепко спящую жену. С этого дня жизнь его стала постепенно выправляться, становясь похожей на прежнюю, в которой он был заботливым кормильцем, мужем, отцом, надеждой и опорой. ___ Катю забрали из больницы, из училища, из города ее родители, в родной деревне она и сейчас работает в аптеке - врачи сказали, что ей можно без опаски доверять лекарства. ___ А Таня все-таки вышла замуж, причем очень удачно, она уехала в Москву - дела мужа пошли в гору - потом родила ребенка, второго и умерла при родах третьего, мальчика, которого уже решено было назвать Сергеем - это имя так нравилось мужу.

Здесь Вы можете перейти к сайтам: Гражданское общество Город без наркотиков Тур-Экспресс Страницы радиоведущей Ближе к классике Кинокаталог "Лузитания" При подготовке материалов сайта используется информационно-аналитическая программа "Ойкос". "Ойкос" - самый быстрый доступ к информации! Сайт создан в системе uCoz