АЛЬПЕНГОЛЬД (Елена Соловьева, Екатеринбург, повесть, часть 2)
Вы находитесь на сайте «Литературный клуб»
Спонсор ресурса: ООО «УЦММ»
/Уральский центр механообработки и металлоконструкций/

Истоки Сюжеты Традиция
Технология Антология Ежедневник
Памятники мировой литературы

АЛЬПЕНГОЛЬД
(Елена Соловьева, Екатеринбург, повесть)



1 2 3 4 5

КОРИЧНЕВАЯ ТЕТРАДЬ
“Забудьте, что на носу у вас очки, а в душе осень” (И. Бабель).

14 декабря 1989.
___ Синий снег Нового времени хрустит спелым арбузом. В иголках мороза уже блестят обещающе мишура и ёлочные игрушки Праздника. Дорога к дому на Чайковского перекрещена густыми тенями уснувших накрепко клёнов. Кончается год Змеи.
___ “Курите. Пейте пиво. Я открою вам целый мир”, - и хозяин наш, в комнате, где витают Мастер и Маргарита, где за грязным окном подмигивает фонарь мефистофелевским глазом, читает мне “Одесские рассказы” Бабеля.
___ Невозмутимая Оленька-Солнышко из цветника Сергея Евграфовича ( он тоже любит проповедовать среди первокурсниц) бросает небрежно: “Чёрная кошка с голубыми глазами? Это - чёрт”. Слышишь, несчастная Василиса, ты - чёрт. Но Вася свернулась клубком около Плещевской и спит.
___ Спит Ленка Рычкова, блик света дремлет на значке “Талгар”, храпит за стеной хозяин, и только рыжий огонь в печке расплясался и воет протяжно в дымоход. Белёсый в свете луны дым тянется к звёздам, но его уносит в Город, за забор и уснувший в голубом сад.

___ - Мисс Элен, меньше прилагательных.

___ И я учусь у него. Человека в подтяжках, с лысиной на приплюснутой голове и чертенятами за стёклами коричневых очков. Наш хозяин. Друг Мефистофеля, вольный художник и почётный член строительно-наладочного кооператива.
___ Он учит играть меня “Кузнечика” на голубой детской флейте, зовёт отечески то “сумасшедшей”, то “мерзавкой” и целует руку на прощание, провожая в “Большие городские плавания”. Спившийся громадный талант, однокурсник Боярского и чтец филармонии в прошлом, валяется пьяным под его дверьми, обзывает “гадом” и требует два рубля на мотор. Зима же властно творит своё: укрывает земные нечистоты обильным, серьёзным снегом и льёт, льёт в ночь голубым сиянием.
___ На оранжевом торшере - орнамент коричневых фигурок. На столе 19 века - большая пепельница, и оранжевые звёздочки, созданные хозяином в пылу пьяного вдохновения, смотрят с потолка, ухмыляясь. Попыталась окликнуть себя. Встала ночью среди круга оранжевого света и сказала: “Эй!”. И тогда:

___ Измоденов на минуту оторвал ласковый взгляд от Танюши; сырым сквозняком принесло к ногам телеграмму - “Граждане разгильдяи, Катунь не замёрзла, горы крутые, солнце печёт. Бакланы”; Флорида замерла в углу своего звонкого имени жалким комочком; Жанка, прислушиваясь, остановилась у икебаны в коридоре Архитектурного, где на тёмной лестнице шуршат окурки и тень “Наутилуса”; Плещевская шелохнулась во сне. Это блики моего “я” вспыхнули на мгновение солнечными зайчиками, потом исчезли, вернулись в зеркало. Душа приняла их, спрятала там, где сердце. Жизнь была полной, жизнь шла. Зима входила в силу. Дым покидал пределы сада в голубом, и я уснула.

Новые сказки (медитативная запись).
___ Когда фрегаты ваших надежд на всех своих алых парусах улепётывают вдаль по залубенелому городскому асфальту, оставляя за собой осколки праздника, не обижайтесь на оплывшие не так огарки свечи, пустые бутылки и мусор цветных материй. Не обижайтесь! Обнимитесь с тишиной, чокнитесь последней рюмкой с одиночеством и встретьте Новой время белым утром и молоком в хрустальном фужере. Снег и молоко - лучшее средство от тоски похмелья.
___ Любите настоящее. Новое время белой девочкой уже стоит за вашими дверьми и ждёт. Посмотрите на её ждущие глаза, на её руки. Они по-прежнему тонки, наивны, значит, снова будем строить корабли, снабжать их парусами, радоваться в ожидании Праздника, то есть, будем жить, до тех пор, пока и это детище не покинет родную верфь. Важно одно: тут нет страшного.

18 декабря 1989.
___ Есть люди, как летний цветущий луг в солнечных лучах. Странные дети добра и тихого звучания пчёл. Ты вбегаешь в мягкую траву и неброские цветы их жизни, удивляешься, любуешься, почти не веришь, что так бывает среди дисгармонии, скрежета и бесконечного насилия. Таков Вадик Стройкин со своей гитарой и непреодолимой любовью к женщинам.
___ А есть люди наподобие скал. Можно биться об их острые углы бесконечно. Можно стараться не замечать их, но при этом ощущать непрерывное давление. Мне нельзя быть около этих сильных, требующих чёткой жизненной позиции или ещё чего-то, чего во мне нет. Но появляется Сергей Евграфович, вернувшись из очередного зимнего похода. Загромождает вход, и моё существо не находит сил вырваться из тяжёлой, густой тени этой скалы.
___ Проклятая натура! Тонкие травинки стелятся к его тумбам-ногам, все звёзды с жалким писком крошатся под серыми, потёртыми его ботинками, его малоподвижное лицо царит над всем. И я понимаю - КАК можно любить тиранов, и душа моя мечется солнечным зайчиком в клетке этого понимания. Я знаю, что тоже чувствует Граф, когда старается не отстать от Евграфовича где-нибудь на Преполярном, и только Измоденов спокоен как всегда. Ему вполне уютно под вывеской “разгильдяй”. Для него стать профессиональным спортсменом, то же самое, что вступить в партию.

24 декабря 1989. Забытая столица.

___ Ловить ночное такси меня провожала Плещевская. Фонари не горели. Площадь безмолвствовала в мёртвой тоске вчерашнего снега.

___ - Всё у нас с тобой будет, Ленка, и музей, и дети хорошие, - непонятно вдруг почему сказала Оксана.
___ - Конечно. “Всё у нас с тобою будет, Глаша, обещаю, подожди”.
___ Допеть не пришлось. Зелёной звездой подкатилось такси. А дальше плацкарт до Верхотурья. Паломники конца 20 (хи-хи) ездят в плацкартах и электричках.
___ Я не знала, зачем мне это, чувствуя одно - нужно идти. А ночью, лёжа на жёсткой полке без матраса, я поймала себя на странной ассоциации. Всё было так же: вырванные обманом два дня, ночной поезд, только ехала я к Измоденову, в военную часть, ехала за маленьким теплом, пусть придуманной, но любовью. Теперь же я искала в этот мир совсем другие двери, странная ностальгия по совершенно незнакомому, выталкивала из привычного.
___ И утром, выйдя на станции Патриарха городов Уральских, я почувствовала себя вполне Маугли, когда он, дитя джунглей, первый раз вступал в заброшенный город.
___ Силуэты храмов сквозь утреннюю дымку показались мне останками затонувших кораблей, экипаж которых не спасся. И как-то не замечались корявые улицы, уродливые памятники времён соцреализма, кривые дорожки. Над панорамой города властвовал собор и тонкие свечи колоколен, в одно гармоничное созвучие сливались с ними и река, и ажурная вязь веток. Вот это и была та музыка, которой мне так не хватало на улицах Свердловска: фундамент вон той церкви на солнечном мажоре, а эти купола - светлой грусти, минор их гаснет, мерцает, уходит в осень. Такого не услышишь в большом городе. Там тесно, здания налезают одно на другое, жмутся, как семейство опят на старом пне. Нет воздуха, нет акустики...
___ А потом автобус, из той курносой породы, что давно уже вымерла на улицах нынешней столицы Урала, подвёз меня к стенам Крестовоздвиженского монастыря, заботливо укутанным колючей проволокой. Смотровые вышки уродливой коростой приросли к угловым башням. Вороны облепили провалившиеся купола. Детскую колонию с территории храма выселили, похоже, совсем недавно, и ветер бросал мне под ноги протоколы, тряпьё и прочий мусор, все двери стояли нараспашку, на дощатом полу смотровых вышек окаменело дерьмо...

26 декабря 1989.

___ Искрится мишура мелкой серебристой рыбёшкой. Прорастает Новый год иголками мороза в ёлочных шарах. Паровозом дымит наш старый дом среди балетных юбок заснеженных кустов.
___ Ура-а-а-а! Вперёд в год лошади! Год обыкновенной советской женщины. Комната преподавателя по внеклассной работе завалена цветной бумагой игрушек. В директорской милой семьёй фасуют подарки. Неизвестные мне обряды чужого монастыря. Наш монастырь в расколе. Гришка что-то обсуждает с молодежью. Любка не хочет встречать Праздник с Сергеем Евграфовичем. Измоденову “не в экстремум” лесной вариант. А Граф, замученный женскими проблемами, проблемами вообще и несладкой долей буфера грозится лечь спать в самый Новый год.
___ Сегодня буйный вечер. Вернувшиеся с Алтайского похода взбаламутили и без того полную чашу нашей жизни. Я слегка захлёбываюсь в обилии лиц, жестов, взглядов.

___ - А, Ленка, - радуется Стройкин. Но и он теперь мне не в равновесие, против воли краснею.
___ - Ленка почувствовала спинным мозгом, что здесь пьют чай, - Сергей Евграфович полу сурово. Злюсь.
___ - Любка хочет, чтобы я на ней женился - а я не хочу. Машенька хочет, чтобы я её любил - а я не люблю. Нужно тренироваться - я болею, нужно закрывать 2 разряд - я не хочу. Я просто хочу ходить в горы с друзьями, - проблематичный Граф. Ищу слова мучительно, чтобы при ответе не ткнуть пальцем в небо.
___ - Смирнова, ха-ха-ха, - ну, сколько тебя можно воспитывать, - захлёбывается в своём стационарном счастье Измоденов. Я настораживаюсь.

___ Ещё обаяние Оленьки, неистощимая весёлость Любки, Юра, Рычкова, Флоридка, Танюшка. К счастью, вваливается Плещевская и, с грохотом упав на стул, замирает, точно серый камень на краю обрыва.

___ - Ты за мной?

___ И я спешу унести свою покарябанную, разволновавшуюся душу на Чайковского -63. Где: дым белым столбом спешит в морозное до зубной ломоты небо; сад, как всегда, спит в голубом за глухим забором.

___ - Мисс Элен, вы живы? - интересуется друг Мефистофиля из соседней комнаты. И, услышав мой голос, ухмыляется:
___ - Ну, слава Богу.

28 декабря 1989.
___ Мир казался чёрной, вскрывшейся рекой. Несвежий лёд привычного с треском ломался на куски. Спасительное бревно трамвая вынесло на островок Архитектурного. Но и тут со всех сторон, предательски поблёскивая, подползала вода. Я не узнавала Жанки. Спасения не было. В мутных волнах ранних сумерек злилось зелёное электричество. Я принимала Новое.
___ Не сожалея, не мучаясь, обеими руками ухватившись за слово “странно”. “Странно” - в этом дышало обаяние жизни, скрывались краски надежд и фантазий, которыми я снова раскрашу дорогие руины. В этом слове трубач играл босиком восход на крыше, заставляя вставать из розовых сумерек солнце.
___ В Новом иногда было даже уютно. В тесной темноте 411, набитой спящими телами, полусонно бормотал Граф, свернувшись на спальнике: “Сразу после армии я поехал на море. Утром лежу в палатке, залезает Мендель, казахский немец из сосланных, и кричит: “Рота поъё-ё-ё-м!”. Я вскинулся, слышу - стук сапог. Их каждое утро приносили из сушилки. Кидаюсь к ним, а это - не сапоги, это - прибой шумит. Очнулся, на четвереньках влез в воду, а она - тёплая”.
___ В Новом гуляли сквозняки странствий. Жёлтым, непонятным Душанбе пахли янтарные солнышки почти сладких лимонов и большие, не уральские яблоки. “Махуапа, Кэльмэ, Лена, вставайте, ” - рассказ Юхман (тоже, кстати, влюблённой в Сергея Евграфовича) пестрел сочными, нездешними словами. Как яркие морские ракушки на песке они звали куда-то, обещали что-то... Будто и не вагонная усталость скрывалась за ними и не вокзальный чад.
___ Ведь и там, где ещё алычу снимают с деревьев и угощают гостей спелым виноградом, шьют всё те же костюмы для смуглых снегурочек, вырезают картонные короны и готовят утренники для сирот-афганцев. Ведь и там, среди экзотических только для посторонних декораций, та же жизнь - тесная, душная, как не одинокая ночь, окончившаяся зачатьем.
___ В Новом бродят призраки старых страстей. Жалкие, бесприютные тени среди жаркого месива настоящей жизни. Бледные выходцы с того света. Тело их - мысли, желания, сны прошлого - давно стали чернозёмом. Но полоска света из-под двери напоминает холодным рукам о давнем-давнем тепле. Бабочками на огонь сентиментальности слетаются старые призраки, и не сон несут они на палевых крылышках.

1 2 3 4 5

Rambler's Top100 Рейтинг ресурсов УралWeb
Здесь Вы можете перейти к сайтам:
Гражданское общество Город без наркотиков Тур-Экспресс
Страницы радиоведущей Ближе к классике Кинокаталог "Лузитания"

При подготовке материалов сайта используется информационно-аналитическая программа "Ойкос".
"Ойкос" - самый быстрый доступ к информации!
Сайт создан в системе uCoz